Петровская европеизация: “квадратура круга” русской культурной истории. Валентин катаев - квадратура круга
Московскому театру юных зрителей есть что предложить и взрослой аудитории.
Помимо прекрасных спектаклей худрука театра Генриетты Яновской, есть спектакли режиссёра Камы Гинкаса и постановки приглашённых режиссёров.
До сих пор очень тепло вспоминаю спектакль Саши Толстошевой "День рождения Смирновой".
⠀
В этот раз смотрела спектакль с интригующим названием "Квадратура круга", режиссёра Виктории Печерниковой.
Cпектакль-водевиль как лёгкая вуаль, подойдёт всем поклонникам жанра.
Комедийная незамысловатая постановка с занимательным сюжетом, танцами, куплетами и лихой музыкой.
⠀
Пьеса Валентина Катаева, классика советской литературы, написана в 1927 г.
Жанр Катаев определил как водевиль в трёх действиях, и также его поставили на сцене МТЮЗа.
Время новой экономической политики (НЭП). Пьеса о новой советской морали, борьбе молодежи с мещанством и любви.
Без идеологических вкраплений и занудства.
⠀
Два друга женились в один день. Первый - ярый комсомолец, второй - беспартийный товарищ!
И жить им с жёнами предстоит в одной квартире.
Сценография и костюмы Ксении Кочубей. Получилось симпатично.
На сцене любопытное серое геометрическое пространство, вызывает интерес и желание смотреть.
Это огромная и пустынная запущенная комната в обычном доме. В нём и будет развиваться действие пьесы. Менятся будут только яркие акценты и детали, будет игра с геометрическими фигурами.
Луна с мультимедийным лицом, на котором отражаются эмоции от действий героев,- вроде и рассказчик, и наблюдатель за тем, что происходит на сцене.
⠀
Постепенно, с развитием сюжета, пространство делится на две части - "Поступило предложение разгородиться".
Для первой пары оно становится мещанским, но довольно милым. А для другой - аскетичным и партийным, с "козлами" и кучей книг.
Конфликт в действии.
⠀
Костюмы прекрасно передают дух эпохи. Яркая шубка беспартийной Людмилочки и рабочий комбинезон комсомолки Тони отлично конфликтуют на сцене, как и две героини.
Костюмы частично гипертрофированные.
⠀
Например, неустроенный быт и голодное время нашли отражение в образе огромной танцующей Колбасы.
И в целом, образ хорошо вписался в водевильные страсти спектакля.
⠀
Квадратура круга подразумевает под собой совершенно тупиковую ситуацию. Меня же в тупик загнала игра актёров.
С одной стороны, я понимаю, что такая была задача. Играть играя. Шутим же!
Но с другой стороны, наигранность не к лицу некоторым актёрам.
Я не поняла этого. Но это лично моё восприятие, я всегда призываю сходить и составить своё личное мнение.
⠀
Есть и отличные типажи. Флавий (Илья Смирнов) и поэт Емельян Чернозёмный (Илья Созыкин) - очень харизматичные и яркие.
⠀
Блин, все это как пять лет назад было. А ведь и года не прошло.
– Ааааааа! – Кролина схватилась за голову – Ты достал меня, понимаешь? Ты крут в одном – в мозгоклюйстве! Два часа одно и тоже – «я крут» и «так чо». Купи себе словарь Ожегова, что ли? Оттуда знаешь сколько новых слов можно узнать!
– Словарь? – РомаРоманюк почесал затылок, обретя невероятное сходство с большой обезьяной – Накой? Я и так….
– Лююююююди! – не дослушав его, заорала Кролина – Объявляю награду вот за этого крутыша! Кто грохнет его двадцать раз подряд, тот получит сладкую конфету! Конкретнее – два… Нет! Три предмета экипировки не ниже уникального ранга! Думаю, это достаточная компенсация за покрасневший никнейм. Естественно, класс и уровень победителя при выдаче приза будут учитываться. Слово – барахло втюхивать не стану. И пусть победит достойный!
– Плюс бонус от меня – место в основе «Линдс-Лохенов». Вы же за этим в большинстве своем сюда пришли, правда? – добавил я от себя – Да, не забывайте фиксировать смерти этого крутого парня на видео. Доказательства нужны, без обид. Чьи способы убийства будут наиболее изобретательными, тот и победил.
«Вам не говорили, что охота на людей – это не лучшая идея? А особенно, когда ты охотишься не сам, а кого-то для этого нанимаешь?
Игровыми правилами такие забавы не запрещены, но предупредить о том, что подобное не одобряется администрацией, все же стоит.
И, для профилактики:
– 30 единиц характеристики „Мудрость“ сроком на 3 часа»
«РомаРоманюк» так ничего и не понял, похоже. По крайней мере, у него было очень, очень удивленное лицо, когда он умер в первый раз.
– Вещи его не берите – посоветовал Слав громко – Тогда агроштраф будет мягче.
– Вон он! – радостно захлопала в ладоши Кролина – Так и знала, что он нашей точкой сохранения воспользовался. Ату его! Ату!
И правда – из-за угла появился РомаРоманюк, явно не понимающий того, куда задевались его доспехи и почему он сейчас вынужден тут голым бродить.
Десятка два тут же сорвалось с места и, улюлюкая, устремились к обреченному на долгую смерть крутышу, который сначала на секунду замер, глядя на бегущих к нему игроков, а после, посомневавшись, все же задал стрекача.
Ну вот, не совсем он идиот. Хотя далеко, конечно же, все равно не убежит.
– Беги, Форрест, беги – проорала с наслаждением Кролина под дружное улюлюканье зрителей, а после взяла меня под руку и отвела в сторонку – В сумасшедшем доме сегодня день открытых дверей, точно тебе говорю. К нам прутся психи со всей игры, и каждый из них убеждает меня в том, что он уникален.
– Ну, где-то так и есть – согласился я с ней, разглядывая мага, одетого странновато даже для тех, кто выбрал эту специализацию. Впрочем, одежда – это так, семечки, в конце концов это дело вкуса. Вот его имя – это да. Это сильно. «Однополый брат» – как вам?
Однополый – с кем? И почему – брат? Что за причудливые фантазии, что за порочные извивы психики, что за извращенные игры разума? Нет, воля ваша, но нам таких тут не надо. Чудики – это еще туда-сюда, мы тут все собрались один другого краше, но такие, как он, точно не наш профиль. И ориентация тоже не наша, мы тут все нормальные. Надо будет сказать страже, чтобы они его за ворота сопроводили, и в замок больше не пускали.
– Ты камушек для храма достал? – начала теребить меня тем временем Кролина – Сейчас это самое важное для нас. По слухам, бонусы тому содружеству, которое первым красную ленточку у входа перережет будут просто нереальными. Клан тоже может неплохой навар получить, но с призом содружества не сравнить.
– А мы тут при чем? – не понял я – Союз же пока не заключен официально.
– Пофиг – отмахнулась моя заместительница – Формалистика не пляшет, важен процесс, это уже официально подтвердили на сайте игры. А у нас именно так и выходит. Мы же все вместе его строим, вчетвером. Уже и материалы завезли, площадку расчистили, Гедрон со дня на день сотню гоблинов пригонит. А первокирпичика нет. Хейген, если мы всех подведем, то нашей репутации хана. Да дьявол с ней, с репутацией, это полбеды. Я ж потом тебе череп распилю и ложечкой буду понемножку мозг выедать за то, что не мы были первыми. Могли – но не стали.
– Кро, это только игра – мягко произнес я – И не более. Не доводи ситуацию до абсурда. Я понимаю – честь клана, самолюбие и все такое, но… Мы приходим сюда просто играть.
– А азарт? – стукнула меня кулачком в грудь девушка – Ну, Хейген! Мы можем…
– Кролина, еще раз говорю – с ума не сходи – уже более жестко произнес я – Ты давно играешь, ты знаешь, с чего начинается восхождение наверх. С этого самого азарта и желания стать первым. И в кого превращаются нормальные ребята, которые раньше приходили сюда всего лишь отдохнуть ты тоже знаешь. Мне не нужны лавры, топ-список и игровые высоты. И в авантюру с храмом я ввязался только для того, чтобы укрепить наши тылы. Война на пороге и с дополнительной божественной защитой нам будет проще выжить. Да, было бы здорово всех опередить, это даст нам больше плюшек, но если опоздаем – не беда. Свою порцайку мы все одно получим.
– Ты пришел и плюнул в мою тарелку – насупилась девушка – Так все было… Нет, ты прав, но до чего же ты иногда бываешь рациональный и скучный.
– Вызови Трень-Брень – посоветовал ей я – Она тебе мигом сделает мир вокруг тебя ярким и веселым.
– Вот только ее мне и не хватало – эльфийка привычным взглядом обвела небосвод – Не накаркай.
– Кролина, зая – приобнял я ее за плечи – Забей ты на «быстрее, дальше и выше». Пойми, что не в этом счастье. Вспомни о маленьких радостях, вроде катания на рыцарской лошадке, а? Нет, стремиться, как я уже сказал, надо, но не стоит из того, что не ты стала первой делать трагедию. Игра ради игры – вот то, что ценно. А все остальное – от лукавого. Ну не хочешь же ты стать такой же, как те твои приятели-коллекционеры?
– Кстати – девушка положила мне голову на плечо – А они со мной как раз вчера беседу вели на очень и очень интересную тему.
– Дай угадаю. Не иначе как к первому храму титул прилагается. Уникальный-уникальный, необычный-необычный, который им ужас как нужен.
– Точно – хихикнула Кролина – И еще, по их информации, нагрудный знак, аналога которому в игре больше не будет. Естественно и то и другое им ох, как нужно.
– Кто бы сомневался – хмыкнул я – Чего посулили?
– Деньги, броньку, свитки – начала загибать пальцы девушка – Все вроде как полезное, но не тянет на серьезную оплату за уникальную услугу. И вот тогда один из них предложил сверху всего этого интересную вещь, а именно долг одного из вождей гномьих кланов. Я слышала про эту штуку еще когда за «Шкуродеров» играла, мне про нее Рейнеке Лис рассказывал. Это главная награда за прохождение жутко навороченной уникальной цепочки квестов, там заданий с полсотни, если не больше. Причем если хоть одно из них провалено, то все, туши свет, сливай воду.
– Ну-ка-ну-ка – заинтересовался я.
– В финале, если ты все прошел успешно и нигде не накосячил, глава одного из подгорных кланов Сумакийских гор дает тебе право один раз призвать к себе на помощь свой хирд, состоящий из отборных гномов-воинов. Как благодарность за оказанную помощь. Три сотни высокоуровневых НПС-рубак в алмазной броне сроком на двадцать пять минут, прикинь? Рейнеке видел их один раз на поле боя, говорит, что это очень круто смотрелось. Одна из сторон приберегла этот козырь как последний резерв, и в результате те, кто вроде бы уже был разгромлен, стали победителями.
– Заманчиво – потер подбородок я.
Ясно, что у нее есть еще какой-то свой интерес во всей этой кутерьме, но это нормально. Я бы больше удивился, случись по-другому.
- Совместное действие деспотизма и свободы, просвещения и рабства - это политическая квадратура круга, загадка, разрешавшаяся у нас со времени Петра два века и доселе неразрешенная.
- Перед старой романо-германской Европой с выработанными формами общежития, с нормами порядка, превратившимися в общественные привычки и даже в предрассудки, с громадным запасом знаний, идей и материальных сбережений, накоплявшихся чуть не со времен Ромула и Рема, предстала новая русская Европа с одними способностями, подававшими только надежды, с большим количеством рекрутов и вывозного сырья, но без прочных культурных запасов: общежитие держалось только бытовой косностью, покоившейся на вере в стихийную неизменность отцовского и дедовского предания; вместо порядка существовала только привычка повиноваться до первого бунта, вместо знания одна любознательность, только что пробудившаяся; все юридическое сознание заключалось лишь в смутном чувстве потребности права, все богатство - в способности к терпеливой работе.
- <…> Столь несоизмеримые исторические величины, как Россия и Западная Европа, стали не только соседками, но и соперницами, вошли в разнообразные прямые соприкосновения и даже вступали в столкновения; по крайней мере, одна вовсе не расположена была щадить другую, а другая силилась не отстать от первой из страха стать ее жертвой. В этом интерес первой встречи глаз на глаз Западной и Восточной Европы. Здесь прежде всего важно уяснить себе, что мы наблюдаем - отношение ли двух культур, передовой и отсталой, которые будут вечно разделены раз установившимся расстоянием, или только встречу разных исторических возрастов со случайным и временным культурным неравенством.
- Народ по-своему взглянул на деятельность Петра. Из этого взгляда постепенно развились две легенды о Петре, в которых всего резче выразилось отношение народа к реформе, которыми даже в значительной степени определились ее ход и результаты: одна легенда гласила, что Петр - самозванец, а другая, что он - антихрист.
- Легенда о Петре-антихристе возникла или была разработана в церковном обществе, взволнованном новшествами Никона, и сплелась из других мотивов. Преобразовательная деятельность Петра представлялась народу прямым продолжением того непонятного и бесцельного посягательства со стороны правительства на чистоту родной веры и родных обычаев, какое началось при царе Алексее.
- Петр хотел сделать дворянство рассадником европейской военной и морской техники. Скоро оказалось, что технические науки плохо прививались к сословию, что русскому дворянину редко и с великим трудом удавалось стать инженером или капитаном корабля, да и приобретенные познания не всегда находили приложение дома.
- Но пребывание за границей не проходило бесследно: обязательное обучение не давало значительного запаса научных познаний, но все-таки приучало дворянина к процессу выучки и возбуждало некоторый аппетит к знанию; дворянин все же обучался чему-нибудь, хотя бы и не тому, за чем его посылали.
Одним из самых сильных впечатлений, вынесенных Петром из первой заграничной поездки, если не сильнейшим, кажется, было чувство удивления: как там много учатся и как споро работают, и работают споро именно потому, что много учатся! - Пройденная при Петре школа не научила людей правящего класса смотреть ясным взглядом на то дело, в котором они принимали такое деятельное участие, и в понимании его сущности они стояли немного выше остального общества. Этот класс чувствовал создавшиеся затруднения, когда о них ударялся, но не находил в голове руководящих идей для их устранения.
- Петр служил своему русскому отечеству, но служить Петру - еще не значило служить России. Идея отечества была для его слуг слишком высока, не по их гражданскому росту. Ближайшие к Петру люди были не деятели реформы, а его личные дворовые слуги. Он порой колотил их, порой готов был видеть в них своих сотрудников, чтобы тем ослабить в себе чувство скуки своим самодержавным одиночеством.
- Недостроенная храмина, как называл Меншиков Россию после Петра, достраивалась уже не по петровскому плану, и Феофан Прокопович взял на душу немалый грех, сказав в своей знаменитой проповеди при погребении Петра в утешение осиротевшим россиянам, будто преобразователь «дух свой оставил нам».
- Усталый, опускаясь со дня на день и от болезни, и от сознания своей небывалой славы и заслуженного величия, Петр видел вокруг себя пустыню, а свое дело на воздухе и не находил для престола надежного лица, для реформы - надежной опоры ни в сотрудниках, которым знал цену, ни в основных законах, которых не существовало, ни в самом народе <…>.
- Целые годы Петр колебался в выборе преемника и уже накануне смерти, лишившись языка, успел только написать: «Отдайте все…», а кому - ослабевшая рука не дописала явственно. Лишив верховную власть правомерной постановки и бросив на ветер свои учреждения, Петр этим законом погасил и свою династию как учреждение: остались отдельные лица царской крови без определенного династического положения. Так престол был отдан на волю случая и стал его игрушкой.
- <…> Время со смерти Петра I до воцарения Екатерины II можно назвать эпохой дворцовых переворотов.
- Дворцовые перевороты у нас в XVIII в. имели очень важное политическое значение, которое выходило далеко за пределы дворцовой сферы, затрагивало самые основы государственного порядка. Одна черта, яркой нитью проходящая через весь ряд этих переворотов, сообщала им такое значение. Когда отсутствует или бездействует закон, политический вопрос обыкновенно решается господствующей силой. В XVIII в. у нас такой решающей силой является гвардия, привилегированная часть созданной Петром регулярной армии.
- По воцарении Елизаветы, когда патриотические языки развязались, церковные проповедники с безопасной отвагой говорили, что немецкие правители превратили преобразованную Петром Россию в торговую лавку, даже в вертеп разбойников.
- Странные явления, которые так возбуждали общее внимание, не прекращались и после Петра. Древняя Русь никогда не видала женщин на престоле, а по смерти преобразователя на престол села женщина, да еще неведомо откуда взявшаяся иноземка. Эта новость вызвала в народе много недоразумений, печальных или забавных. Так, во время присяги императрице-вдове некоторые простачки в Москве отказались присягать, говоря: «Если женщина стала царем, так пусть женщины ей и крест целуют».
- Деятельность Петра во всем русском обществе пробудила непривычную и усиленную работу политической мысли. Переживали столько неожиданных положений, встречали и воспринимали столько невиданных явлений, такие неиспытанные впечатления ложились на мысль, что и неотзывчивые умы стали задумываться над тем, что творилось в государстве.
- Люди <в Западной Европе>, живущие по своей воле и не пожирающие друг друга, вельможи, не смеющие никого обидеть, самодержец, не могущий ничего взять со своих подданных без определения парламента, дети, успешно обучающиеся без побоев,- все это были невозможные нелепости для тогдашнего московского ума, способные вести только к полной анархии, и все эти нелепые невозможности русский наблюдатель видел воочию, как ежедневные обиходные факты или правила, нарушение которых считалось скандалом.
- Негласное вымогание свободы вызывалось нравственным недоверием к дурно воспитанной политической власти и страхом перед недоверчивым к правящему классу народом; формальное ограничение не удавалось вследствие розни среди самих господствующих классов.
- При императрице Анне и ее колыбельном преемнике переломилось настроение русского дворянского общества. Известные нам влияния вызвали в нем политическое возбуждение, направили его внимание на непривычные вопросы государственного порядка. Опомнившись от реформы Петра и оглядываясь вокруг себя, сколько-нибудь размышлявшие люди сделали важное открытие: они почувствовали при чересчур обильном законодательстве полное отсутствие закона.
- <…> Со смерти Петра I русское дворянское общество пережило ряд моментов или настроений. Дело началось замыслом ограничить верховную власть учреждением тесного совета из первостепенной знати; этот замысел вызвал попытку ввести в высшее управление конституционное участие более широкого дворянского круга. Когда не удались ни аристократический олигархиям, ни шляхетский конституционализм, от обеих неудач отложился сильно возбужденный дворянский патриотизм, приучавший сословие к трезвому взгляду на свое положение в государстве: лучше самим распоряжаться в отечестве, чем терпеть хозяйничанье чужаков. Поворотом от беспокойных и непривычных толков о европейских конституциях к реальным условиям родной страны и общепонятным интересам сословия завершилось политическое возбуждение, длившееся 17 лет. Оно не прошло бесследно для государственного устройства и общественного порядка, под его прямым или косвенным влиянием дворянство постепенно ставилось в новое служебное и хозяйственное положение.
- Так <бессильно> действовали правительства после Петра. Они не ставили себе общего вопроса, что делать с реформой Петра - продолжать ли ее или упразднить. Не отрицая ее, они не были в состоянии и довершать ее в целом ее составе, а только частично ее изменяли по своим текущим нуждам и случайным усмотрениям, но в то же время своей неумелостью или небрежением расстраивали ее главные части. Не зная положения дел в государстве, «вышнее правление» брело ощупью, по указаниям подчиненных, не умевших составить ни одной верной и отчетливой ведомости.
- Русские купцы сами мало вывозили за границу, и вывозная торговля оставалась в руках иноземцев, которые и 7-3165 теперь, как при Петре, по выражению одного иноземца же, точно комары, сосали кровь из русского народа и потом улетали в чужие края. Как старался Петр одеть свое войско в русское сукно! Назначал для того суконным фабрикам крайние сроки, и, однако, много лет после него не могли обойтись без английского или прусского мундирного сукна, платя за него сотни тысяч рублей. Тяжким бременем ложились на торговлю унаследованные от старой Руси и поддержанные при Петре таможенные пошлины и разные мелочные сборы.
- Только Семилетняя война подтянула расстраивавшееся войско, став для него такой же дорого оплаченной школой, какой была Северная война. Еще печальнее участь, постигшая флот: он все время оставался в крайнем пренебрежении. Запас опытных морских офицеров и матросов, собранных Петром, истощался, не обновляясь, и убыль пополняли пехотными солдатами. Десятка три военных кораблей украшали собою гавани, готовясь к смотрам, и ни на что больше не пригодные; из них едва десяток мог выйти в открытое море.
- Шесть царствований на протяжении 37 лет достаточно выяснили судьбу преобразовательного дела Петра по смерти преобразователя. Он едва ли узнал бы свое дело в этом посмертном его продолжении. Он действовал деспотически; но, олицетворяя в себе государство, отождествляя свою волю с народной, он яснее всех своих предшественников сознавал, что народное благо - истинная и единственная цель государства
- После Петра государственные связи, юридические и нравственные, одна за другой порываются, и среди этого разрыва меркнет идея государства, оставляя по себе пустое слово в правительственных актах. Самодержавнейшая в мире империя, очутившаяся без установленной династии, лишь с кое-какими безместными остатками вымирающего царского дома; наследственный престол без законного престолонаследия; государство, замкнувшееся во дворце со случайными и быстро менявшимися хозяевами; сбродный по составу, родовитый или высокочиновный правящий класс, но сам совершенно бесправный и ежеминутно тасуемый; придворная интрига, гвардейское выступление и полицейский сыск - все содержание политической жизни страны; общий страх произвола, подавлявший всякое чувство права,- таковы явления, бросавшиеся в глаза иностранным дипломатам при русском дворе, которые писали, что здесь все меняется каждую минуту, всякий пугается собственной тени при малейшем слове о правительстве, никто ни в чем не уверен и не знает, какому святому молиться.
- Петр внес в свою преобразовательную деятельность не одну личную энергию, но и ряд идей, каковы понятие о государстве и взгляд на науку как государственное средство, и ряд задач, частью унаследованных, частью им впервые поставленных. Эти идеи и задачи сами собой складывались в довольно широкую программу. Петр хотел сделать свой народ богатым и сведущим, а для того помощью знания поднять его труд до уровня государственных нужд, даже по возможности до западноевропейского уровня, приобретением балтийского берега открыть произведениям этого труда прямой и свободный путь на западные рынки, а влиятельным международным положением обеспечить своей стране общение с Западом и непрерывный приток оттуда технических и культурных средств.
- В 1770 г., когда знаменитый церковный вития Платон, сказывая в Петропавловском соборе в присутствии императрицы и двора проповедь по поводу Чесменской победы, театрально сошел с амвона и, ударив посохом по гробнице Петра Великого, призывал его восстать и воззреть на свое любезное изобретение, на флот, Разумовский среди общего восторга добродушно шепнул окружающим: чего он его кличет? Если он встанет, нам всем достанется.
Не оплакало ее <Елизавету> только одно лицо, потому что было не русское и не умело плакать: это - назначенный ею самой наследник престола - самое неприятное из всего неприятного, что оставила после себя императрица Елизавета. Этот наследник, сын старшей Елизаветиной сестры, умершей вскоре после его рождения, герцог Голштинский, известен в нашей истории под именем Петра III. - Петр I своими понятиями и стремлениями близко подошел к идее правового государства: он видел цель государства в добре общем, в народном благе, не в династическом интересе, а средство для ее достижения - в законности, в крепком хранении «прав гражданских и политических»; свою власть он считал не своей наследственной собственностью, а должностью царя, свою деятельность - служением государству. Но обстоятельства и привычки помешали ему привести свое дело в полное согласие с собственными понятиями и намерениями. Обстоятельства вынуждали его работать больше в области политики, чем права, а от предшественников он унаследовал два вредных политических предрассудка - веру в творческую мощь власти и уверенность в неистощимости народных сил и народного терпения. Он не останавливался ни перед чьим правом, ни перед какой народной жертвой. Став преобразователем в европейском духе, он сберег в себе слишком много московского, допетровского царя, не считался ни с правосознанием народа, ни с народной психологией и надеялся искоренить вековой обычай, водворить новое понятие так же легко, как изменял покрой платья или ширину фабричного сукна. Вводя все насильственно, даже общественную самодеятельность вызывая принуждением, он строил правомерный порядок на общем бесправии, и потому в его правомерном государстве рядом с властью и законом не оказалось всеоживляющего элемента, свободного лица, гражданина.
- Петру не удалось укрепить свою идею государства в народном сознании, а после него она погасла и в правительственных умах. Законным преемникам Петра, его внуку и дочери, была недоступна его государственная идея. Остальные смены приносили на престол нечаянных властителей, даже инородцев, которые не могли видеть в России не только своей вотчины, но и своего отечества. Государство замкнулось во дворце. Правительства, охранявшие власть даже не как династическое достояние, а просто как захват, которого не умели оправдать перед народом, нуждались не в народной, а в военно-полицейской опоре.
- Мутная волна дворцовых переворотов, фаворов и опал своим прибоем постепенно наносила вокруг престола нечто похожее на правящий класс с пестрым социальным составом, но с однофасонным складом понятий и нравов.
- Военная реформа Петра осталась бы специальным фактом военной истории России, если бы не отозвалась слишком отчетливо на складе всего русского общества. Она выдвигала вперед двойное дело, требовала изыскания средств для содержания преобразованных вооруженных сил, сухопутных и морских, и особых мер для поддержания их регулярного строя.
- Впоследствии Петра напрасно упрекали в том, будто он считал достаточным для образования посылать молодых людей за границу, не дав им предварительно хорошего воспитания в отечестве. Он хотел не только завести отечественные средства для образования молодежи, но и отцов ее окружить умственной атмосферой, которая располагала бы детей к образованию. Для этого надобно бы ло вывести русского человека из его национального одиночества, продвинуть его кругозор за пределы его отечества, знакомя его с тем, что делается на всем белом свете и как там умеют соединять приятное с разумным.
- Очень много нового внес Петр в Россию, но эти новости сами по себе не изменяли ни основ, ни направления ее государственной жизни.
- Воцарение Екатерины I - важный симптоматический прецедент, не раз повторявшийся впоследствии с расширенным действием: материальные и культурные средства, заготовленные преобразователем для ограждения внешней силы и внутреннего благоустройства государства, с ущербом для того и другого тратились на поддержание личных или партийных дрязг, разыгрывавшихся за столичными кулисами.
Явление I
Людмила и Вася слева.
Людмила кончает уборку комнаты. Кладет последние штрихи. Суетится. Любуется. Прибивает портреты дедушки и бабушки. Вася наигрывает на гитаре. Впрочем, оба скучают.
Вася . Кто это?
Людмила . Это моя бабушка – домашняя хозяйка.
Вася . Бабушка?
Людмила . Бабушка.
Вася . Бабушка?
Людмила . Бабушка. А это дедушка – герой труда, выдвиженец.
Вася . Выдвиженец?
Людмила . Выдвиженец, котик. Грязными сапогами на чистое одеяло! Как тебе не бессовестно! Убери ноги.
Вася (убирает ноги) . Бабушка и дедушка.
Людмила . Котик, ты меня любишь?
Вася . А ты меня?
Людмила . Люблю. А ты?
Вася . Тоже люблю.
Людмила . Очень?
Вася . Очень.
Людмила . Очень-очень?
Вася . Очень-очень.
Людмила . Очень-очень-очень?
Вася (слегка раздраженно) . Очень-очень-очень-очень.
Людмила . Ну, покажи, как ты меня любишь? Вот так? (Показывает руками.)
Вася . Вот так. (Показывает.)
Людмила . А я тебя так. (Показывает.) А ты меня так?
Вася (почти сдерживая рычание) . А я тебя так.
Людмила . Ну, так поцелуй меня в носик.
Вася целует ее.
А теперь я тебя поцелую в носик. (Целует.) Теплого молочка хочешь?
Вася . Не хочу.
Людмила . А ты все-таки выпей. Будешь толстенький-толстенький.
Вася . Я не хочу быть толстеньким-толстеньким.
Людмила . Фи! А то будешь худенький-худенький. Ну, выпей же молочка. Я тебя прошу.
Вася . М… м… м…
Людмила . Выпей, котик.
Вася . М…
Людмила . Выпей.
Вася . Я не хочу молока.
Людмила . Я, я хочу, чтобы ты выпил.
Вася . А я не хочу.
Людмила . А я хочу.
Вася . Определенно нет.
Людмила . Определенно да.
Вася . Определенно не выпью.
Людмила . Значит, ты меня не любишь.
Вася . Люблю.
Людмила . Определенно не любишь.
Вася . Определенно люблю.
Людмила . Так не любят.
Вася (рычит) . А как же любят?
Людмила . Во всяком случае, не так.
Вася (почти орет) . А как же? Ну?
Людмила . Чего ж ты на меня нукаешь? Я тебе не лошадь. Успокойте ваши нервы. Ну, давай мириться. Поцелуй меня в носик. Не хочешь? Фи! Ну, давай я тебя поцелую в носик. Котик, скажи своей кошечке «мяу».
Людмила . Ай!
Вася . Могу еще раз. Аму! (Впадает в ярость.) Иди, котик, я тебе откушу носик! Мяу! Выпей молочка! Я не хочу молочка. Мяу! Довольно! Я не могу больше жить среди бабушки – домашней хозяйки и дедушки-выдвиженца. Мяу! Они мне органически противны. Я начинаю разлагаться. А кто виноват? Ты виновата.
Людмила . Почему это я?
Вася . Чей дедушка? Твой дедушка. Чья бабушка? Твоя бабушка.
Людмила . Подумаешь!
Вася . Молчи. Чьи занавески? Твои занавески. Чье молочко? Твое молочко. А кого засасывает мелкобуржуазное болото? Меня… Меня засасывает болото.
Людмила . Подумаешь, его засасывает мелкобуржуазное болото! А меня не засасывает? Кто говорил и то и се: и «будем, Людмилочка, вместе строить новую жизнь, и я тебе, Людмилочка, буду читать книжки, и я тебя, Людмилочка, буду водить в клубы, и ты у меня, Людмилочка, будешь образцово-показательная подруга жизни», – и пятое-десятое? А где все это?
Вася . Подумаешь!
Людмила . Молчи! Где твое все, я тебя спрашиваю? Нету. Забудьте. (Передразнивая.) «Пришей, Людмилочка, котику пуговицу. Дай, Людмилочка, котику молочка. Котик хочет бай-бай. Мяу! Котик хочет ням-ням. Поцелуй котика в носик… Мяу…» А нет того чтобы научить чему-нибудь хорошему.
Вася (срывает с вешалки пальто и стремительно одевается) . Ах, такое дело…
Людмила . Куда же ты, котик?
Вася (уходя) . Тебя не спросился.
Людмила . Котик, погоди! Ну, давай помиримся. (Бежит за ним.) Котик! Ну, поцелуй меня в носик!
Вася . Черта лысого! Пусть тебя целует в носик дедушка-выдвиженец. (Уходит, хлопая дверью.)
Явление II
Людмила (одна) . Скажите пожалуйста, дедушка не понравился! Ф… ф… И очень надо! Скатертью дорожка! (Вдруг плачет.) И за что я такая несчастная? (Отходит в дальний угол и тоскует.)
Явление III
За сценой грохот падающего велосипеда. Абрам и Тоня входят с книжками.
Абрам . Ой, мне этот проклятый велосипед! Посмотри, Тонька, порядочная дыра. Не мешало бы урегулировать. У тебя иголки и нитки есть?
Тоня . Нет.
Абрам . Образцовая жена!
Тоня . Абрам, я тебя просила – без мещанства.
Абрам . Последние штаны у мужа в доску – так это мещанство? Хорошенький тезис… Ну что ж, будем чинить?
Тоня . Будем.
Абрам . Даешь…
Тоня . Абрам, тебе есть не хочется?
Абрам . А тебе?
Тоня . Представь себе, хочется.
Абрам . Представь себе, мне тоже, между прочим, хочется. И главное, в чем дело? Только вчера утром слопали четыреста граммов вареной колбасы, и уже опять хочется. Прямо-таки необъяснимый факт… Ну, уж давай читать…
Тоня . Давай.
Абрам . Давай.
Тоня . Абрам, может быть, у нас все-таки что-нибудь осталось от вчерашней колбасы?
Абрам . Это идея. Надо посмотреть. (Ищет.)
Тоня . Ну что, осталось?
Абрам . Осталось. Две страницы из «Луны с правой стороны». (Показывает листок.) Можем солидно закусить. (Печально усмехается.) Ха!
Тоня . Хороший муж!
Абрам . Кузнецова, только без мещанства!
Тоня . Мещанство здесь при чем? Может быть, я здесь при чем? Но не будем вдаваться в подробности. Читай. На чем мы остановились? (Ищет по книге.)
Абрам . Мы остановились на том, что хочется есть.
Тоня (строго) . Абрам! Не забудь, что книжка у нас только до вторника. Читай.
Абрам . Не хочу.
Тоня . Я тебя не узнаю, Абрам. Читай.
Абрам . А я не хочу.
Тоня . А я хочу, чтоб ты читал.
Абрам . Определенно нет.
Тоня . Определенно да.
Тоня . Значит, ты меня не… уважаешь… и не любишь, то есть у нас нет рабочего контакта.
Абрам . Есть рабочий контакт.
Тоня . Определенно нет контакта.
Абрам . Определенно есть контакт.
Тоня . Когда контакт есть, так не поступают.
Абрам . А как же поступают?
Тоня . Во всяком случае, не так.
Абрам (свирепея) . А как же? Ну?
Тоня . Абрам! Не забывай, что я тебе не жена-рабыня, а свободная подруга в жизни и товарищ в работе.
Абрам . Америка!
Абрам (в сторону, со вздохом) . Ух, вола бы съел!
Тоня . Что?
Абрам . Ничего.
Тоня (продолжает) . «Не останавливаясь на прошлых попытках, перейдем к одной из последних, принадлежащей немецкому экономисту Карлу Бюхеру…»
Абрам . Кузнецова!.. Довольно. Я не хочу больше Карла Бюхера. Я хочу большой кусок хлеба и не менее большой кусок мяса. Я хочу грандиозную яичницу из, по крайней мере, шести-семи яиц. Я хочу сала, хочу огурцов… Только ты же все-таки моя жена, так я тебе заявляю совершенно конкретно: я хочу лопать…
Тоня . Абрам, без крика! У тебя феодальное понятие о браке.
Абрам . Феодальное понятие? Она меня учит политграмоте…
Тоня . Тшш! Что подумают соседи?
Абрам . А соседи – это не феодальное понятие? А когда у мужа подраны последние штаны и некому зашить – это не феодальное понятие? А когда есть нечего – это не феодальное понятие?
Тоня . Ах, так? (Срывает с гвоздя шинель и надевает ее.) Упреки?
Абрам . Куда же ты, Кузнецова?
Тоня . Я не обязана давать тебе отчет в своих поступках! (Уходит.)
Абрам . Тонька… Тонечка… Ну, давай уже читать, давай…
Тоня (Уходит.)
Явление IV
Абрам . Факт налицо. Настоящая, стопроцентная феодальная семейная сцена. И главное, в чем дело? Все предпосылки налицо. Сходство характеров? Есть. Рабочий контакт? Есть. Общая политическая установка? Есть. Вместе с тем такая страшная неувязка, а между прочим, зверски кушать хочется. (Нюхает воздух.) Ого! На Васькиной половине здорово пахнет. Гм… (Нюхает. Игра нерешительности.) Котлеты. Возможно, что котлеты, но я бы даже сказал, что скорее яичница с луком… (Осторожно стучит по ширме. Еле слышно, очень слабым голосом, почти шепотом.) Можно?.. Никого… (Нюхает.) Прямо-таки феодальный запах. Или не этично? (На цыпочках входит в Васькину половину и не замечает Людмилу, которая лежит в самом дальнем углу, уткнувшись носом в сундук.) Ой, сколько первоклассной жизни! Или этично? А? Или нет? Кажись, котлеты… Или, может быть, да? Или только потрогать руками?.. (Лезет на полку – посуда с грохотом падает. Абрам обсыпан мукой.) Ух!
Людмила смотрит на него в оцепенении.
Явление V
Абрам и Людмила.
Людмила (хохочет) . Ой, не могу!.. Ой, но могу!..
Абрам . Я извиняюсь, но произошла грандиозная неувязка.
Людмила . Неувязка? Ой, не могу!.. На кого он похож… Это вас бог наказал.
Абрам . Бог – это понятие чисто феодальное.
Людмила . А по чужим полкам лазить – это не фи… фу… Он, не могу даже выговорить… Это не чисто феодальное?
Абрам (продолжая стоять, обсыпанный мукой, на табурете, грустно) . Что такое частная собственность?
Людмила . Несчастный! Посмотрите на себя в зеркало. Ой, не могу-у! Весь в муке! Голодный, одна штанина порвана… Куда это, интересно знать, смотрит ваша супруга?
Абрам . К сожалению, моя супруга смотрит исключительно в «Историю общественных форм» Плотникова.
Людмила . Ой, бедненький Абрамчик! Какой вы несчастненький! Что же вы стоите на табурете, все равно как памятник? Идите, я вас пожалею.
Абрам . Ого! Кузнецова! Ты слышишь? Твоего мужа уже начинают жалеть беспартийные товарищи.
Людмила . Стойте смирно.
Абрам . Что это будет?
Людмила . Я вам зашью сейчас штанину.
Абрам . Всегда готов.
Людмила (зашивает) . Вот так. Не болтайтесь, как маятник, а то уколю. Вот так… Ну и дыра! Ровно собаки зубами трепали.
Абрам . Это феодальный велосипед, черт бы его подрал.
Людмила . Ну, ну… Не вертитесь, а то, серьезно говорю, уколю. Вот так. Вот так. (Шьет.)
Абрам . Это кто висит?
Людмила . Это моя бабушка, домашняя хозяйка.
Абрам . На редкость симпатичная старушка. А это?
Людмила . Это мой дедушка.
Абрам . Тоже первоклассный старик.
Людмила . Выдвиженец и герой труда.
Абрам . Кто б мог сказать! Такой молодой и уже герой труда! До чего ж, наверное, приятно иметь такую симпатичную бабушку и такого многоуважаемого дедушку!
Людмила . Оставьте ваши насмешки.
Абрам . Какие могут быть насмешки, когда я готов прямо-таки от всей души обнять ваших замечательных предков! (Делает движение, накалывается на иглу.) Ай!
Людмила (смеясь) . Я ж вам говорила, чтоб не рыпались, – вот и накололись. Стойте смирно. (Перекусывает нитку.) Готово.
Абрам . Была дыра – и нет дыры. Прямо поразительно! Чудеса науки и техники!
Людмила . Ну?
Абрам . Ну?
Людмила . Ну?
Абрам . Ну? Что ну?
Людмила . Ну, что теперь надо сделать?
Абрам . А я не знаю.
Людмила . А кто же знает? Теперь надо поблагодарить, поняли?
Абрам . Очень благодарен.
Людмила . Да кто ж так благодарит даму? Не так. Фи, какой вы плохой кавалер!
Абрам . Может быть, надо – мерси? Так мерси.
Людмила . Да нет же. (Настойчиво протягивает руку.) Ну?
Абрам . Что?
Людмила . Надо ручку поцеловать, поняли?
Абрам . Поцеловать… ручку?..
Людмила . Что ж вы оробели? Ну? Живо!
Абрам (обалдело целует ручку) . Ой! (Стремительно убегает на свою половину и начинает бешено рыться в книгах.)
Людмила (хохочет) . Ой, не могу! Ой, умру! Ой, какой он смешной! Куда же вы убежали? Абрамчик! Постойте. (Бежит за ним.) А другую ручку? Другую надо.
Абрам . Подождите. (Быстро перебирает книги.)
Людмила . Что вы там ищете?
Абрам . Книгу об этике ищу. Постойте, произошел страшнейший крах. Ее кто-то спер.
Людмила . Ну и что ж из этого?
Абрам . А кто мне теперь скажет, этично или не этично, чтобы член ВЛКСМ целовал руку беспартийному товарищу!
Людмила . Беспартийному товарищу? Вот комик! Прямо умора! Живехонько целуйте!
Абрам . Вы думаете, этично?
Людмила . Целуйте!
Абрам . Или, может быть, не этично?
Людмила . Да ну вас, в самом деле! Как ручкой брюки зашивать, так этично, а как потом эту ручку поцеловать, так не этично? Ну, целуйте же!
Абрам . Или этично? А? Или не этично? Или нет? А?
Людмила . Целуйте…
Абрам (целует) . Или да?
Людмила . Теперь эту.
Абрам целует.
Теперь еще раз эту. Теперь эту.
Абрам . Теперь эту опять, да? (Целует.)
Людмила . Какой хитрый! Довольно, довольно! (Смеется, отдергивает руки.) Будет.
Абрам . Вполне этично.
Людмила . То-то же! Ах вы, мой миленький! Ах вы, мой бедненький, и некому вас пожалеть. Какой же вы худенький-худенький! Вам надо молоко пить. Молочка хотите?
Абрам . Ого! И хлеба.
Людмила . Пейте, Абрамчик, пейте. (Наливает ему молоко.) Хотите, я вам положу котлетку?
Абрам . Хочу котлетку.
Людмила . Вот это умница! Ешьте. Поправляйтесь.
Абрам . Всегда готов.
Людмила . На здоровьечко. Будьте у меня толстеньким-толстеньким.
Абрам (с полным ртом) . А мне-таки не помешает, если я буду толстеньким-толстеньким. Кстати, у меня почему-то сегодня солиднейший аппетит.
Людмила . Вот и хорошо, Абрамчик, не стесняйтесь. Знаете, Абрамчик, вы мне сегодня, между прочим, всю ночь снились. Ужасно смешно. Будто мы вместе с вами по железнодорожному полотну на коньках бегали. Такая ночь вокруг, стра-шная, и вдруг за нами по рельсам примус, вроде как паровоз с фонарями… ту-ту-ту… гонится… У-у-у…
Абрам . Тяжелый случай на транспорте.
Людмила . И вдруг вы меня обнимаете…
Абрам . Что вы говорите!..
Людмила . Ей-богу. А потом вдруг я вас обнимаю.
Инстинктивно обнимаются.
И вдруг мы вместе.
Целуются.
Абрам . Ого.
Людмила . Ай! И вдруг мы просыпаемся… То есть я просыпаюсь.
Абрам . А я не просыпаюсь?
Людмила . Вы… тоже… просыпаетесь.
Абрам . Хорошие шуточки. А целоваться?
Людмила . Что целоваться?
Абрам . Целоваться с женой товарища – это этично или не этично?
Людмила . Так это же было во сне.
Абрам . Во сне?
Людмила . Во сне.
Абрам . Ну, если во сне, тогда, я думаю, скорее этично, чем не этично.
Людмила (со вздохом) . Абрамчик, мне, ей-богу, так совестно. Я не знаю, что такое этично и что не этично.
Абрам . Она не знает, что такое этично! Куда же, интересно знать, смотрит ваш многоуважаемый муж Васька? Он же должен смотреть, чтобы вы развивались.
Людмила . А он только смотрит, чтобы я завивалась.
Абрам . Какой негодяй!
Людмила . И некому меня пожалеть, и некому меня развивать. (Плачет.) И некому со мной книжку почитать. И некому меня в Зоологический сад повести…
Абрам . Ой, бедненькая! Что же вы молчите до сих пор? Давайте я вас буду жалеть, давайте я вас буду развивать. Давайте я вам буду книжки читать. (Бежит за книжкой.) Только, пожалуйста, не плачьте. Когда женщина плачет, в этом есть что-то зверски феодальное. Ну, давайте читать. Можно начать с самого простого. (Читает.) «Электромагнитная теория света. Переживаемое нами время представляет собою эпоху глубоких изменений, имеющих характер революционных потрясений во всех областях жизни. Будущему историку нашей эпохи предстоит выяснить ту закономерную связь, которая объединяет в едином историческом законе переживаемые нами социально-политические перемены и те глубокие изменения, которые…»
Людмила . Абрамчик! Поведите меня в Зоологический сад.
Абрам . Всегда готов! Монеты есть?
Людмила . Кавалер! Есть, есть.
Абрам . Так в чем же дело?
Людмила . А Вася? Что подумает Вася?
Абрам . А Тоня? Что скажет Тоня?
Людмила . Ах, но это так интересно! Подайте шубку, будьте кавалером. Ну, пошли. (Уходит.)
Абрам . Сейчас, Людмилочка, сейчас. (Задерживается, берет Васькин галстук, причесывается.) Сейчас, сейчас… Не мешало бы какой-нибудь паршивенький галстучек. Разве этот взять, Васькин? Этично или не этично? А что такое галстук? А что такое этика? Этика – это понятие феодальное. Вот так.
Сейчас. Только немного напудрюсь… Зубной порошок? Даешь зубной порошок. И волосы немножечко… Сейчас, сейчас… Вот так… (Смотрит в зеркало.) Этично, а? Ого, еще как этично! Иду… (Наталкивается на входящую Тоню.)
Явление VI
Тоня . Абрам! Что это значит?
Абрам . Уступка мелкой буржуазии и зажиточному крестьянству. Адью!
Тоня . Куда же ты, Абрам?
Абрам (гордо) . Я не обязан давать тебе отчет о своих поступках.
Тоня . Абрам!
Абрам . Оставь меня. Дай мне успокоиться. (Быстро уходит.)
Явление VII
Тоня (одна) . Ах, так? Пожалуйста! (Берется за книжку и читает.) «Грубый практицизм, служение… служение…» (Падает головой на книгу, беззвучно плачет.)
Явление VIII
Быстро и нервно входит Вася.
Вася . Людмила, ты дома? Шубки нет. Ушла. Тем лучше. Довольно! Дальше так продолжаться не может. Галстук? К черту галстук! Пробор? К черту пробор! Кузнецова, ты дома?
Тоня (быстро поднимает голову, поправляет прическу и платочек) . Вася? Да?
Вася . Можно?
Тоня . Сейчас. Минуточку. (Лихорадочно приводит себя в порядок и декоративно углубляется в книжку.) Погоди. Можно.
Вася (входит на половину Абрама) . Абрама нет? Ты одна?
Тоня . Одна.
Вася . Это хорошо. Мне надо с тобой серьезно поговорить…
Короткая пауза.
Тоня …
Тоня . Да?
Вася (всматривается в нее) . Что с тобой? Ты плакала?
Тоня . Какая чепуха!
Вася . Тоня…
Тоня . Да.
Вася . Ты сегодня что-нибудь ела? Молочка хочешь?
Тоня качает головой.
Кузнецова, я тебя прошу, выпей молочка.
Тоня . Спасибо, мне не хочется… молока…
Вася . Кузнецова, как тебе не стыдно! Что это за мещанские церемонии! Я же знаю, что ты сегодня с утра ничего не ела. Выпей же, я прошу тебя. (Идет брать молоко.) Тут целый кувшин. (С удивлением замечает, что в кувшине молока нет.) Пусто. Гм… Кто же это вылакал, интересно знать?.. Тонечка, молока как раз нету. Я тебе сейчас достану котлет, тут у нас было штук шесть. (Замечает, что котлет нет.) Гм… Нету… Исчезли. Очень странно… Я догадываюсь, чья это работа. Ну, ничего… Неужели ничего не осталось? Ага, колбасы немного есть… и половина булки… Вот. (Идет к Тоне.) Съешь, прошу тебя, колбасы.
Тоня берет еду и ест.
Тоня . Спасибо.
Вася . Вот так. Молодец! Будешь у меня толстенькая-толстенькая… Тоня…
Короткая пауза.
Тоня (с набитым ртом) . Да?
Тоня . Для чего это?
Вася . Посмотри. Честно.
Тоня . Ну?
Вася . Ты любишь Абрама?
Тоня . Это тебя не касается.
Вася . Нет, касается. Любишь или не любишь, только по-честному?
Тоня . Я не понимаю, что за идеологическая постановка вопроса: любишь – не любишь? Вот еще, в самом деле!
Вася . Тоня… Для меня это очень важно… Любишь или не любишь?
Тоня . Ну, право же, я не понимаю… Я Абрама очень уважаю… Абрам меня тоже уважает… У нас с Абрамом рабочий контакт… Сходство интересов… Общая политическая установка… Мне кажется, что для совместной жизни…
Вася . Стоп! Больше ни слова. Не любишь! Честное слово, не любишь… Не любишь… Кузнецова… Отчего же ты покраснела? Урра! Тонька! Я без тебя жить больше не могу, понимаешь?
Тоня . Ты с ума сошел?
Вася . Правильно! Сошел! И наплевать! Тонька… Тонечка… Любишь? Да?
Тоня . Постой, погоди!
Вася . Любишь! Ей-богу, любишь! По глазам вижу. Уррра! Теперь все пойдет по-другому, по-счастливому. Тонька, будем вместо читать, вместе трудиться, вместе любить, вместе гулять.
Тоня . Ненормальный!
Вася . Уррра!..
Тоня (строго) . Погоди, Вася. Постой, сядь. Обсудим объективно создавшееся положение. Хорошо, предположим, ты уйдешь от товарища Людмилы, а я уйду от товарища Абрама, и мы с тобой сойдемся на основе… (Нерешительно.) Хорошо ли это будет с точки зрения новой семейной морали?
Вася . Определенно хорошо.
Тоня . Определенно плохо. Сегодня зарегистрировалась с одним, завтра развелась, а послезавтра зарегистрировалась с другим… Какой пример подадим мы другим членам нашей организации, а также наиболее активным слоям беспартийной молодежи и беднейшего крестьянства?
Вася . Авось беднейшее крестьянство не заметит.
Тоня . Чистейший оппортунизм! Кроме того, нельзя строить свое индивидуальное благополучие и, если хочешь, счастье на несчастье других товарищей. Я имею в виду товарищей Людмилу и Абрама. Я не располагаю никакими данными относительно товарища Людмилы, но что касается товарища Абрама, то его жизнь будет определенно разбита.
Вася . И Людмилина жизнь будет тоже разбита.
Тоня . Товарищ Абрам, если пользоваться устаревшей идеологической терминологией, безумно меня любит. Он не переживет этого.
Вася . Людмилка не переживет тоже. Влюблена, как кошка. Определенный факт. Целый день про своих дедушку и бабушку рассказывает и заставляет молоко лакать.
Тоня . Вот!
Вася . Что ж нам делать, Тонька?
Тоня . Придется поступиться личными интересами ради интересов общих.
Вася . Какая неприятность…
Тоня . Мужайся, Вася. Ты видишь, мне… мне тоже тяжело. Будем друзьями… Вот тебе моя дружеская рука. (Протягивает руку.)
Вася пожимает, но не выпускает ее из своей руки.
Вася . Какая неприятность!.. А ты мне еще сегодня всю ночь снилась. Будто мы с тобой накрывали на стол. И все время бьются тарелки… Все бьются. А вокруг такая ночь… А ветер воет… А тарелки все бьются… У-у-у…
Тоня . Идеологически невыдержанный сон.
Вася . И вдруг ты меня обнимаешь…
Тоня . Что ты говоришь?
Вася . Ей-богу. И вдруг я тебя обнимаю.
Инстинктивно обнимаются.
И вдруг мы вместе… Тонечка…
Целуются.
Тоня . Погоди, котик мой золотой… Что мы делаем?
Вася . И вдруг мы еще раз…
Целуются.
Явление IX
Во время длительного поцелуя входит Флавий.
Флавий
Тоня . Ах!
Вася . Ах!
Тоня . Товарищ Флавий!
Вася . Флавий!
Флавий . Ничего, валяйте, валяйте дальше, не стесняйтесь.
Вася . Котлета!
Тоня . Товарищ Флавий… Ты можешь черт знает что подумать… Честное слово… Но это чистое недоразумение…
Флавий . Хо-хо! Васька, как тебе это нравится? Советский брак у нее уже называется чистое недоразумение. И ты не протестуешь в качестве мужа?
Тоня . Уверяю тебя… что он… что я…
Флавий . Нет, ребятишки, кроме шуток. Как же это у вас все так быстро произошло? Прямо в ударном порядке. Прибегает наш знаменитый поэт Емельян Черноземный – и бац, без всякого предупреждения, с места в карьер: «Товарищи! Последняя новость; Васька женился. Абрамчик женился, сидят все вместе и пьют чай с булками, – словом, полное разложение». Стой! Кто женился? Когда женился? На ком женился? Почему женился? Так разве ж от этого барана можно чего-нибудь добиться толком? «Бегу, говорит, по этому поводу делать организационные выводы, устраивать вечеринку, ребят звать – и никаких двадцать». Только я его и видел. Так что ждите, ребятишки, гостей, гоните чай, разводите примус.
Тоня . Примус… (В изнеможении садится.)
Флавий . Нет, ребятишки, кроме шуток, поздравляю. Живите, ребятишки, дружно, не ссорьтесь, работайте вместе… Но, главное, кто меня удивил, так это наш Абрамчик. Кто мог подумать! Абрамчик женился! Хо-хо! Прямо сюжет для Демьяна Бедного. Кстати, где Абрамчик?
Тоня . Да, в самом деле, где Абрамчик?
Вася . Абрамчик, это самое… там…
Тоня . Пошел пройтись с женой…
Вася . Погода такая приятная… снежок…
Тоня . Да, снежок такой… Вероятно, они скоро придут.
Флавий . На ком Абрамчик женился?
Вася . Да, в самом деле, на ком? То есть я хотел сказать – на этой самой… Кузнецова, на ком женат Абрамчик?
Тоня . Абрам? На товарище Людмиле…
Вася . На Людмилке? Хорошие шуточки. То есть я хотел сказать – вот именно, на товарище Людмилочке… Она такая, знаешь, в общем и целом симпатичная…
Тоня . Не нахожу ничего особенно симпатичного – мещаночка с мелкобуржуазной идеологией… Пр… Впрочем, не будем об этом говорить.
Флавий . Ну, ну, ребятишки, показывайте вашу территорию, демонстрируйте ваши технические достижения. Вы, собственно, где помещаетесь?
Вася . Мы… вообще… тут… так, знаешь…
Флавий . А Абрамчик с семейством?
Тоня . Абрам… тоже… помещается… Вообще.
Вася . Тут… вот… атак…
Флавий . Ага… Гм… Симпатично, симпатично… А это кто? (Показывает на портрет бабушки.)
Тоня . Это? Это так… одна пожилая интеллигентка…
Вася . Бабушка.
Флавий . Чья бабушка?
Вася . Ее бабушка… Домашняя хозяйка… А это дедушка, мой дедушка… Герой труда… Выдвиженец…
Флавий . Молодцы, ребятки! А это, значит, ваше техническое оборудование. (Рассматривает инвентарь и, посуду.) Примус. Ого! Хороший примус. Кастрюли. Что ты скажешь – четыре стакана… Зеркало… Ну-ну, ребятишки, обросли…
Тоня (Васе, пользуясь тем, что Флавий занят осмотром) . Вася… Ну?
Вася . Сплошной компот!
Тоня . Какой стыд! Какой позор! Я не могу больше принимать участие в этом пошлом мещанском фарсе. Надо в корне прекратить эту недостойную ложь.
Вася . Что ты хочешь сделать?
Тоня . Я сейчас скажу Флавию, что это была шутка.
Вася . Тонька, ты с ума сошла! Он же видел, как мы целовались.
Тоня . Все равно.
Вася . Кузнецова!
Явление X
Входят ребята и девушки.
Флавий . Те же и гости.
Первый . Го! Флавий уже здесь. Здорово, Флавий!
Второй . Первый на месте происшествия.
Первая . Вот это называется организатор – так организатор!
Вторая . Прямо не человек, а карета Скорой помощи.
Флавий . Правильно. Выезжаю немедленно по первому вызову…
Первый . А ну, которые тут главные, пострадавшие от неосторожной любви? Покажитесь.
Первая . Васька! Смотрите на него. Ай, спасибо!
Второй . Тонька Кузнецова! Не выдержала, спеклась.
Первый . Товарищи, больше организованности! Не все сразу. Внимание! Раз, два, три!
Все хором . Да здрав-ствуют крас-ные су-пру-ги!
Вася (в сторону) . Компот, компот!
Тоня (в сторону) . Я не вынесу этого позора!
Второй . Ну, а где же Абрам со своей супругой? Я не вижу Абрама.
Флавий . Абрамчик будет.
Первый . А я не вижу чаю и вообще закуски. Это хуже…
Первая . Ну, вы, семейная ячейка, продемонстрируйте свое хозяйство.
Вторая . Да, да, не мешало бы чаю. Кузнецова, что ты молчишь? Назвала гостей, а сама прикрылась хвостиком.
Второй . Свинство! Хотим чаю! Товарищи, протестуйте!
Первый . Внимание! Раз, два, три!
Все хором . Тре-буем ча-ю! Хо-тим есть!
Вторая . В самом деле, что за безобразие. Где ж эта хваленая вечеринка, о которой нам так много говорили?!
Флавий . Ребятишки! Тишина и спокойствие! Не смущайте молодых супругов. Все будет.
Первая . Смотрите, как ловко разгородились.
Второй . Здорово!
Первый . А ну-ка, товарищи, долой мелкобуржуазные перегородки! А то нам сегодня веселиться негде. Навались!
Отодвигают ширмы, занавески и шкаф.
Сюда его, сюда!
– Волоки ширмы!
– Вот так! Больше простора.
– Эх, раз, еще раз! Девушки, навались…
Отодвигают.
Тоня . Вася… Что ж это будет?.. Что подумает Абрам?
Вася . Абрам? А что подумает Людмила?
Тоня . Это ужасно… Он не переживет этого.
Вася . Она тоже не переживет. Определенный факт.
Тоня . Что делать?
Флавий . Ребятишки, внимание! Абрамчик с супругой идет.
Вася . Гроб! Мрак! Котлета!
Прячься, прячься!
– Что ж ты стоишь?
– Вот сюда, за книги.
Вторая . Васька, прячься скорей! Вот сюда…
Флавий . Полнейшая тишина. Могу себе представить Абрамчика в роли мужа…
Вася . Ребята!
Тоня . Товарищи! Произошла ошибка… Мы…
Первый . Тсс! Ни звука… Ш-ш-ш…
За сценой слышен хохот Людмилы.
Явление XI
Входят Людмила и Абрам.
Людмила (вбегает, хохоча) . Котик, поцелуй меня в носик!
Тоня . Какая гадина!
Абрам . А это этично? (Целует.) Или, может быть, не этично? (Целует.)
Вася . Паршивый ренегат! И главное – в моем галстуке.
Людмила . Котик, скажи «мяу».
Флавий . Смотрите, Абрамчик уже сделался котиком!
Людмила . Ну?
Абрам . Мяу!
Вася (грозно) . Мяу!
Все вскакивают.
Все хором . Мяу!
Людмила . Ай, Вася!
Абрам . Ух, Кузнецова! Небывалый крах! Как рыба об лед!
Все хором . Да здрав-ству-ют крас-ные суп-руги!
Тоня (бросается Васе в объятия) . Я не могу этого больше выносить. Уведи меня отсюда!
Абрам . Людмила, держи меня, я впадаю в полуобморочное состояние. (Падает ей в объятия.)
Флавий . Целуйтесь, ребятки, целуйтесь!
Явление XII
Грохот падающего велосипеда. Входит Черноземный.
Емельян . А ну вас к черту с вашим буржуазным велосипедом! Чуть портки не разорвал в доску.
Флавий . Емельяна еще тут не хватало для общего торжества.
Емельян . Здорово, ребята! (Остолбенел вдруг, увидя Абрама в объятиях Людмилы, а Тоню в объятиях Васи.) Стой! Что я замечаю такое? Васька и Тонька… Абрамчик и Людмилка… Удивительно, поразительно! Ша! Слухайте экспромт. «Подобным образом жениться ни в коем разе не годится. И кто уж тут на ком женатый, не разберет медведь рогатый».
Флавий . Новое дело! Кажется, довольно ясно, кто на ком женат. Абрамчик – на Людмиле, а Васька – на Кузнецовой. Сам же об этом и раззвонил первый. Ты что, пьян?
Емельян . Э, нет, братишки, постойте… Может быть, кто-нибудь и пьяный, но только не я. Сам, можно сказать, собственными глазами, видел, кто на ком женатый.
Вася (отчаянным шепотом) . Тсс! Молчи!
Абрам (тоже шепотом, делая знаки) . Молчи… Это же не этично.
Флавий . Товарищи, вы тут что-нибудь понимаете? Свадьба на Канатчиковой даче!
Емельян . Сами вы все с Канатчиковой дачи. А я еще, слава богу, в здравом уме и твердой памяти и могу кого хочешь за пояс заткнуть. Поэму «Извозчик» знаете? Слухайте. «И-и-и-эх, сглодал меня, парня, город…»
Флавий . Брось, гений! Надоел твой «Извозчик» хуже горькой редьки. Слышать не могу!
Емельян . А что касается вот этих пистолетов… (Показывает на парочки, они делают знаки.) Да ну вас! А что касается их, то собственными глазами знаю, что Васька женатый на Людмиле, а вас тут, дураков, разыгрывают.
Абрам . Ну да. Факт. Конечно, разыгрывают. Людмилочка, подтверди.
Вася (деланно смеется) . Ну да, разыграли… А вы что думали? Хи-хи… Флавий, ловко мы тебя с Кузнецовой разыграли, а? Тонька, подтверди.
Тоня . Товарищи, это все была шутка. И товарищ Людмила может подтвердить.
Людмила . Ой, какие вы все смешные, шуток даже не понимаете! Фи! (Уныло берет Васю за руку.) Это мой законный, зарегистрированный супруг. Даже удостоверение из загса можем показать.
Абрам (уныло идет к Тоне) . Это моя законная, зарегистрированная подруга жизни. Кузнецова, а? Рабочий контакт есть? Есть. Сходство интересов есть? Есть. Политическая платформа есть? Есть.
Тоня (печально) . Есть.
Абрам . Так в чем же дело?
Емельян . Ша! Четыре строчки. Слухайте. Экспромт. «Всех разыграли, как баранов, за исключением Черноземного Емельяна, а потому, что Емельян умнее всех – он не баран».
Первая . Плохо.
Емельян . Скажи лучше, дура.
Флавий . Что вы скажете? Как поддели! Но главное, кто меня удивил, так это наша Тонечка Кузнецова. Кто б мог подумать, что такая серьезная девица, с таким солидным общественно-политическим стажем способна на такие игривые штуки? А? Как вы скажете, ребята? Молодец, Кузнецова, ты меня искренне радуешь. Не все же гранит грызть, можно и повеселиться. Правильно?
Первый . Так в чем же дело? Товарищи, заседание продолжается. Вынимай закуску.
Гости вынимают приношения.
Второй . Пятьсот граммов краковской.
Первая . Четыре булки. Четыре яйца.
Первый . Севрюга.
Вторая . Четвертка масла. Две селедки.
Емельян (ставит три бутылки пива) . «И-эх, сглодал меня, парня, город!»
Тоня . Товарищи, я категорически протестую против алкоголя в комсомольской среде.
Емельян . Подумаешь, алкоголь… паршивое пиво. Флавий, на твое заключение. Три бутылки пива можно?
Флавий . Ради такого случая? Три бутылки? Валяй.
Емельян . Есть! (Открывает пиво.)
Первый . Товарищи, внимание. Ну-ка, хором!
Песня.
Абрам . Прощай, Людмилочка.
Вася . Прощай, Тоня.
Людмила . Прощай, Абрамчик.
Тоня . Прощай, Вася…
Сегодня петровские реформы прикрыты уже толстым слоем книжной пыли и мифологии, всегда стремившейся в воспитательных и патриотических целях просеять исторические факты через цензурное сито. Отчасти грешила этим даже дореволюционная патриотическая история, но особая заслуга здесь принадлежит, конечно, советской эпохе.
Таким образом, формально все преимущества в борьбе между двумя враждебными кланами (родня первой и родня второй жены) оставались до поры на стороне Милославских . Проблема, однако, заключалась в том, что оба наследника со стороны Милославских тяжело болели, причем если Федор был немощен, но здрав рассудком, то слабоумный Иван к какой-либо государственной деятельности оказался непригоден, хотя, как старший брат, и имел право раньше Петра вступить на престол.
Когда в январе 1676 года скончался Алексей Михайлович, Федор был уже настолько болен, что во время его провозглашения царем боярам пришлось вынести нового государя в кресле. Царствие это продлилось шесть лет, не оставив особого следа в русской истории. Сразу же после смерти Федора Боярская дума из-за слабоумия Ивана решила посадить на трон Петра, но вскоре бунт, организованный Милославскими , ситуацию резко изменил.
Видимым результатом мятежа явилось двоевластие Ивана и Петра (причем слабоумный брат считался первым царем, а умный - вторым), а фактически на время правительницей страны стала Софья . Пока наконец новое противостояние между двумя кланами не закончилось полной победой Нарышкиных. Смерть тихого и смирного Ивана в 1696 году страна просто не заметила, хотя юридически именно она и сделала единственным и полновластным правителем России Петра I. Тем не менее свой след в истории оставил и слабоумный Иван: будущая императрица Анна Иоанновна - его дочь. Впрочем, об этом, естественно, позже.
Формально Петр занимал престол около 43 лет, с 1682 по 1725 год. Сам он считал, что начат служить отечеству с 1695 года, когда предпринял свой первый военный поход на Азов , принадлежавший тогда туркам. Если следовать этой логике, то есть исключить годы детства и "потех", то получается, что реально Петр правил 29 лет, причем 25 из них воевал.
Практически никто не ставит Петру в упрек, что он несколько затянул свои "потехи" и приступил к государственным делам в весьма зрелом по тем временам возрасте - 24 лет от роду. Можно привести десятки примеров, когда государи брали в свои руки управление страной, будучи гораздо моложе, и достаточно успешно справлялись со своими обязанностями. Тем не менее в нашей официальной истории принято полагать, что плод должен был созреть, "потехи" сыграли свою благотворную учебную роль и постепенно переросли в дела для России наиважнейшие.
Не оспаривая подобной логики, хочется, однако, заметить, что, пока молодой царь перемежал серьезную учебу с веселыми кутежами в Немецкой слободе, страна (за пять лет правления его матери царицы Натальи и ее окружения) серьезно деградировала по сравнению со временем правления Софьи .
Кстати, несколько слов о Софье. См. Правление Софьи
В течение пяти лет уже после того, как Софью отстранили от власти, Петр не считал необходимым вмешиваться в государственные дела, не заглядывал ни в Боярскую думу, ни в приказы. Вообще, пяти лет фактического правления царицы Натальи как бы и нет в русской истории: сначала правила Софья, затем реформатор.
Кем бы остался в истории и народной памяти Петр I, если бы погиб в одном из первых боевых столкновений со шведами? Скорее всего, царем- курьезом, царем-плотником, царем-брадобреем. Если бы ему на смену вдруг снова пришла Софья и лично занялась имиджем брата, то наверняка Петр запомнился бы лишь царем-палачом и царем-антихристом.
Наконец, в любом случае Петр остался бы в памяти не очень удачливым полководцем, со второй попытки взявшим лишь одну не самую мощную крепость. Если бы военные потехи Петра в Преображенском так и остались только игрой, их вспоминали бы не с умилением, как сегодня, а с иронией.
При этом историки обязательно пеняли бы Петру за то, что, играя в живых солдатиков, он одновременно развалил созданную отцом армию. Единственными материальными памятниками петровских времен остались бы недостроенный, занесенный песком канал Волга-Дон и сгнивший около Азова, оказавшийся никому не нужным флот.
Дальнейшая история слишком хорошо известна, чтобы даже в общих чертах ее повторять. Упорная работа над ошибками, мозолистые руки Петра, Полтава, Санкт-Петербург.
А вот о критиках Петра забыли. Вернее, предпочли забыть, хотя их хватает и они весьма авторитетны. Князь Щербатов в своей известной записке О повреждении нравов в России признает петровскую реформу нужной, но чрезмерно радикальной. Резкий и насильственный отрыв от старых обычаев привел, с его точки зрения, к распущенности, а многие национальные ценности в ходе ускоренной европеизации были утеряны безвозвратно.
Еще жестче оценивала петровские реформы княгиня Екатерина Дашкова , директор Петербургской академии наук . Княгиня была убеждена, что Петр зря насаждал в стране "чуждые обычаи": "Великая империя, имеющая столь неиссякаемые источники богатства и могущества, как Россия, не нуждается в сближении с кем бы то ни было. Столь грозная масса, как Россия, правильно управляемая, притягивает к себе кого хочет. Если Россия оставалась неизвестной... это доказывает... только невежество и легкомыслие европейских стран, игнорировавших столь могущественное государство. Он [Петр] был гениален, деятелен и стремился к совершенству, но он был совершенно невоспитан, и его бурные страсти возобладали над его разумом. ...Его невежество не позволяло ему видеть, что некоторые реформы, насильственно введенные им, со временем привились бы мирным путем в силу примера и общения с другими нациями. Если бы он не ставил так высоко иностранцев над русскими, он не уничтожил бы бесценный, самобытный характер наших предков". Николай Карамзин , в свою очередь, сетовал: "Мы стали гражданами мира, но перестали быть в некоторых случаях гражданами России - виною Петр!"
Многие бесспорные достижения реформатора в военном деле, в создании современной промышленности и образования, в государственном строительстве шли параллельно с очевидными провалами во многих других областях. Примером тому финансы. Это при Петре на Руси появились совершенно невообразимые налоги, например от клеймения шапок, сапог и хомутов. Был введен так называемый трубный налог - с каждой трубы в доме, налог с плавательных средств - лодок и баркасов, когда те причаливают или отчаливают от пристани, налоги банный, погребной, водопойный, ледокольный и прочие чудеса. Выбивали эти налоги жестоко - палками, но и это не помогало наполнить казну.
Петр безжалостно подстегивал кнутом страну, больше всего напоминавшую изможденную клячу. Прибегнуть к более эффективным способам пополнения казны он не пожелал. Хотя на Западе они уже давно использовались.
Вариаций этой легенды много, причем самых сказочных. По одной версии, во время заграничной поездки иноземцы царя пленили, посадили в бочку и пустили в море, а вместо настоящего государя подослали злодея, басурманина, или антихриста, который хочет извести все русское и весь русский народ.
По другой версии, царь из плена чудом все-таки сумел спастись, потому что вместо него в бочку залез какой-то смелый стрелец. Настоящий царь скоро вернется и наведет порядок: иностранцев прогонит, и все заживут, как раньше, по дедовским законам.
Так реально воспринимало действия царя-реформатора большинство его подданных. И эту правду, чтобы не повторять ошибок, забывать не стоит.
Есть, однако, еще один вывод, который, на мой взгляд, необходимо сделать после анализа петровских реформ. Можно, конечно, восхищаться тем, как стремительно Петр пробежал дистанцию и нагнал остальные европейские страны, но сам он, кажется, так и не заметил, что бежал в мешке. Ни он, ни его преемники очень долго, слишком долго, не решались даже задуматься о создании полноценного гражданского общества .
Многие последующие реформы в России повторяют ошибку Петра. В результате русские неоднократно в своей истории, с огромным трудом догоняя другие европейские страны, а то и вырываясь вперед, затем неизбежно снова отставали: бег в мешке - не лучший способ передвижения.
Между тем еще предшественник Петра князь Василий Голицын считал, что преобразование государства должно начаться с освобождения крестьян , с предоставлением им обрабатываемой земли в обмен на ежегодную подать, что, по его расчетам, увеличило бы доход казны более чем наполовину. Из этой казны, как планировал Голицын, выплачивалась бы компенсация помещикам за утраченную землю и освобождение крепостных. Идея заменить крепостную эксплуатацию поземельным государственным налогом после Голицына вновь стала всерьез обсуждаться в русском обществе лишь спустя полтора века.
Петр к подданным относился скептически. Если Иван Грозный называл русский народ "скотом", то Петр считал, что русские подобны детям, не способным без розги сесть за азбуку. В 1723 году, подводя итоги своей деятельности, он ничуть не раскаивался в том, что оставил народ в неволе: "Не все ль неволею сделано, а уже за многое благодарение слышится, от него уже плод произошел".
Именно здесь Петр категорически не хотел использовать западный опыт. Характерно, что во время своих европейских поездок царь и его спутники только раз заглянули в английский парламент. Петр сделал из этого посещения следующий вывод: "Весело слушать, когда подданные открыто говорят своему государю правду; вот чему надо учиться у англичан".
Фраза многозначительная, но и только. Никаких последствий для общественных реформ в России этот случайный визит в парламент не имел. Если на верфь Петр шел за знаниями, то в парламент из простого любопытства, как турист, не более того. Впечатление от посещения парламента стояло в том же ряду, что и знакомство с женщиной-великаном: высокий Петр, как отмечает журнал его заграничной поездки, прошел под ее горизонтально вытянутой рукой. И парламент, и женщина-великан были, видимо, одинаково курьезны и бесполезны, с точки зрения царя. Точнее всех на это главное противоречие реформ Петра Великого указал Василий Ключевский : "Он надеялся грозою власти вызвать самодеятельность в порабощенном обществе... хотел, чтобы раб, оставаясь рабом, действовал сознательно и свободно. Совместное действие деспотизма и свободы, просвещения и рабства - это политическая квадратура круга, загадка, разрешавшаяся у нас со времени Петра... и доселе не разрешенная".
Потеряли ли эти слова актуальность, пусть решает читатель.
